- Хедвиг, отнеси, пожалуйста, это письмо кому-нибудь из Ордена Феникса. Лети, девочка.
Сова мигает огромными круглыми глазами цвета янтаря, негромко ухает и снимается с подоконника, унося небольшой кусок пергамента. Она уже привыкла к регулярности посланий. Раз в три дня, на рассвете – чего тут не запомнить?
Хедвиг вообще умница. Рядом с ней мне становится легче. Она все-все понимает, и когда я срываюсь на ней – лишь ухает печально и подставляет маленькую головку под грубые от мозолей пальцы хозяина.
Глубоко вздыхаю и закрываю окно – солнце только поднялось, на улице еще холодно. Тетя Петунья, как всегда, встанет часов в девять, чтобы приготовить завтрак, и поднимет дядю Вернона и Дадли в десять. Ко мне она не зайдет, постучит пару раз и тут же спустится, словно боится меня.
Правильно боится. Конечно, она помнит, что мне нельзя колдовать на каникулах, но все еще свежо в памяти лицо Грюма. И о тетушке Мардж она помнит.
А еще она помнит, как взорвался фарфоровый сервиз, когда дядя Вернон оскорбил Сириуса.
О мертвых – либо хорошо, либо ничего.

Кошмары мне больше не снятся. Не знаю, почему. Может, Волдеморт перестал насылать их, а может, у меня начали появляться успехи в оклюменции. Но и обычные сны мне больше не снятся. Немного жаль, но это невеликая плата. Сны мне заменяет память – ведь недаром говорят, что все плохое быстро забывается. Впрочем, это правда лишь отчасти. Я никогда не забуду Хэллоуина 1981 года. И заброшенного кладбища недалеко от Литтл-Хэнглтона. И Зала Смерти в министерстве магии.
Я стараюсь не думать об этом, но иногда от тоски и боли хочется свернуться калачиком под одеялом, заснуть и никогда больше не просыпаться. Нельзя. Если я не пришлю письма, в дом номер 4 на Тисовой улице, город Литтл-Уингинг, графство Сюррей, Англия заявятся члены Ордена Феникса. А я не хочу их видеть. Каникулы – всего два месяца, и я хочу провести их в свободе от лживо-скорбных лиц, утрированной заботы миссис Уизли, наигранной радости Рона и Гермионы и сочувственно-ободряющих поучений профессора Дамблдора. Чтобы не вспоминать о них лишний раз, я уже сделал все домашние задания. Вот Гермиона бы обрадовалась.
- Доброе утро, тетя Петунья, дядя Вернон, Дадли, - здороваюсь вежливо. Ни к чему портить отношения больше.
- Доброе утро, - бросает дядя Вернон из-за свежей газеты. Тетя нервно кивает. – Петунья, опять!
Они вместе читают статью об очередном «террористическом акте». У меня пропадает аппетит, и, пробурчав извинения, я выхожу на улицу.
По сравнению с прошлым летом, тропически-жарким, засушливым, это совсем другое. Солнце видно лишь в самые ранние часы, потом наползает туман – густой, холодный, от которого тут же сыреет одежда. Это дементоры. Они покинули Азкабан и заполонили Англию. От них и туман, и тщательно скрываемый страх в поведении маглов. Маги страха не скрывают, более того – они в панике покидают страну. Фадж смещен, его место занял бывший глава Аврората Руфус Скримджер. Этот человек чем-то напоминает мне льва, но у него ледяные голубые глаза без следа понимания. Скримджер – рационалист. Если для победы понадобится принести в жертву его ребенка, он так и сделает.
Этим летом меня охраняют гораздо более тщательно – я ни разу не видел кого-либо из Ордена, просто чувствую слежку. Сегодня не так. Я не удивляюсь, когда раздается громкий хлопок, словно рядом лопнула шина, и липкий туман сгущается в две темные фигуры, вымораживающие воздух одним своим присутствием.
К счастью, я не забыл волшебную палочку в комнате.
- Экспекто Патронум! – Ничего. Непонимающе смотрю на палочку и взмахиваю еще раз. – Экспекто Патронум!
И снова – ничего. Нет даже серебристой дымки. Даже серебряных искорок.
Судорожно стискивая палочку, пытаюсь вспомнить что-нибудь хорошее. Не получается. В ушах звенит от пронзительного крика матери; презрительно усмехается Сириус; кошмарное существо обвивает меня, кольца сжимаются все сильнее – Такой слабый... Такой уязвимый...
Сознание заволакивает все тот же белесый туман, и все исчезает бесследно.

Прихожу в себя в аскетичного вида комнатке: обшарпанные стены, высокий канделябр с тремя свечами и сколоченная из грубых досок лавка, на которой я лежу. Палочки, естественно, нет. Но руки не связаны, это вселяет надежду.
Вот только очень болит шрам в виде молнии.
- Гарри... – Мягкий низкий голос с едва слышным придыханием. – Мальчик-Который-Выжил. Вот мы и встретились вновь.
Морщась – все тело затекло, - сажусь и потираю лицо. Страха нет.
- Уже боюсь. А можно не так патетично?
Волдеморт усмехается – я почти вижу это, хотя он стоит за моей спиной. Лицом не поворачиваюсь из принципа.
- Храбро, Гарри. В гриффиндорском стиле. Ты не усвоил последний урок?
- Так это был урок? – пробую язвить, но до Снейпа мне, как пешком до луны. – Странно, а мне-то казалось, ты пытался меня убить...
Негромкие аплодисменты, издевательски замедленные.
- Браво, Гарри, браво. Ты не перестанешь делать глупости до самой смерти, не так ли?
- Смотря, что называть глупостями, - парирую я. – На мой взгляд, убивать единорогов и пить их кровь – глупость не меньшая точно.
- Это делал Квиррел, - насмешливо поправляет Волдеморт.
- По твоему приказу.
- Магии безразлична степень добровольности. – Кажется, он пожимает плечами. – Но я похитил тебя, а не уничтожил, не для того, чтобы дискутировать на вечные темы. Пророчество, Гарри.
- Черта с два, - немедленно отзываюсь я.
Он даже не разозлился.
- Может быть, это заставит тебя говорить.
На скамью рядом со мной падает «Ежедневный Пророк». Из чистого упрямства собираюсь отказаться, но все же беру. Волдеморт довольно хмыкает.

«ГАРРИ ПОТТЕР – СТОРОННИК ТОГО-КОГО-НЕЛЬЗЯ-НАЗЫВАТЬ!»

Что-что, простите?..

«17 июля в министерство магии поступило сообщение о новом нападении Пожирателей Смерти. На этот раз их целью стал небольшой магловский пригород Лондона, Литтл-Уингинг. На первый взгляд, в этом городке нет ничего примечательного – но только на первый. В этом городке раньше проживал известный на весь волшебный мир Гарри Поттер, Мальчик-Который-Выжил (см. подробнее на стр. 3-7).
Дом, в котором мальчик жил вместе со своими опекунами-маглами, разрушен до основания, а в небе над ним парит Черная Метка Сами-Знаете-Кого. Эта картина знакома всем волшебникам. Каждый из нас боится, вернувшись домой, обнаружить развалины и Метку – и вот это случилось с Гарри. Его опекуны были жестоко убиты, а сам мальчик бесследно исчез. Его палочка была найдена на газоне перед домом.
Друзья и просто знакомые Гарри были в шоке, все считали, что Поттер похищен и убит Сами-Знаете-Кем. Со всего мира в английское министерство магии слетались совы с соболезнующими письмами. Хотя наступившая война затрагивает каждого из нас, никто не ожидал, что первой жертвой станет Мальчик-Который-Выжил, про которого говорят, что он «родился под счастливой звездой...

- Первой жертвой, просто класс, - не удержался я от комментария. – А про Берту Джоркинс, Седрика и все, что происходило последний год, они просто забыли, да?
Волдеморт усмехнулся.

...Но миф недолго оставался мифом. На следующий же день был пойман один из Пожирателей Смерти, участвовавший в нападении. Он был допрошен с Сывороткой Правды, также известной под названием «Веритасерум».
Выяснилось, что нападение долго и тщательно планировалось, и в его подготовке участвовал сам Гарри Поттер! Мальчик-Который-Выжил, надежда волшебного мира, оказался чуть ли не правой рукой своего кровного врага! При допросе следователи узнали, что смерть Седрика Диггори была также совместно спланирована Гарри Поттером и Тем-Кого-Нельзя-Называть. Сейчас следствие пытается узнать, к чему еще причастен Поттер.
«Ежедневному Пророку» согласились дать интервью несколько студентов Хогвартса: Драко Малфой (стр. 8), Чжоу Чанг (стр. 9), Эрнест Макмиллан (стр. 10) и лучшие друзья Поттера Рональд Уизли и Гермиона Грейнджер (стр. 11-14). Все они в той или иной форме заявляют: Гарри Поттер всегда казался хорошим человеком, но нередко его поступки можно было трактовать не в его пользу. Цитаты: «Он всегда был гриффиндорцем до мозга костей, но невероятно тщеславным, гордым и надменным. Я не раз и не два задумывался, почему Сортирующая Шляпа не отправила его в Слизерин» (Д. Малфой); «Храбрец и славный парень – вот что о Поттере можно было сказать в любой момент. Но нередко его считали виновником многочисленных бед в школе, однажды обвинили в открытии Тайной Комнаты. Наверно, так оно и есть» (Э. Макмиллан); «Я гордился, что Гарри Поттер – мой лучший друг, но сейчас я ужасаюсь при воспоминании о совместных проделках. Я не сомневаюсь, что Поттер является помощником Вы-Знаете-Кого» (Р. Уизли).»

Дальше я читать не мог.
- Так что, Гарри? – спросил Волдеморт. – Что ты скажешь теперь?
- Я... подумаю.

Уже несколько часов я сидел неподвижно, разглядывая газету. Жаль, что нет Омута Памяти.
Но я все равно не умею им пользоваться.
Как? Как они могли? Почему?
Как это я оказался «чуть ли не правой рукой» Волдеморта и помогал ему все эти годы? Я спланировал смерть Седрика? Я открыл Тайную Комнату?
Угу. И нет у меня на сгибе локтя отвратительного шрама, оставленного серебряным кинжалом, и не умирал я когда-то от яда василиска. Не сражался с Волдемортом за жизнь Джинни. За Философский камень. И в министерстве магии меня не было. А если был – то это я, наверно, убил Сириуса. Ранил Гермиону. И помог бежать Волдеморту и Беллатрикс Лестрейндж.
А! Конечно. И это я организовал побег Пожирателей из Азкабана.
Господа «акулы пера», вы меня не разочаровали.
И что, спрашивается, мне делать дальше?..
Вскакиваю и начинаю кружить по камере, сцепив руки за спиной. Чем-то я сейчас напоминаю себе Снейпа, а чем – понять не могу. И зеркала нет, чтобы посмотреть на себя со стороны.
Что. Мне. Делать?!!
Я обещал Волдеморту подумать.
Подумать, присоединюсь ли я к нему. Стану ли тем, о ком так здорово написал «Пророк». Буду ли убивать, мучить; стану ли вторым Темным Лордом. Или хотя бы правой рукой первого.
Черт!
Проходит несколько часов. А может, минут. Не знаю. Вечность, так или иначе.
Что. Мне. Делать?
- Что ты решил, Гарри? – незаметной тенью появляется Волдеморт за моей спиной.
С шипением втягиваю воздух сквозь плотно сомкнутые зубы. Не оборачиваться, не оборачиваться, не оборачиваться! Мышцы расслабить, вдох-выдох, все хорошо... Не выдерживаю и разворачиваюсь к нему.
- Откуда мне знать, что ты не подделал газету? Может быть, все это – одна большая ложь?
Тонкие губы растягиваются в улыбке. В темно-красных глазах насмешка.
- Тебе придется поверить мне на слово, - отвечает он со смешком. – Можешь считать, что я блефую, дело твое.
Черт. Если это блеф, он очень искусный. Откажусь – умру. Соглашусь – все равно умру. Чуть позже, просто.
- Что будет, если я откажусь? – Время, вот что мне нужно.
- Я отпущу тебя, - тут же отвечает он. Что??? – Твои так называемые друзья справятся лучше меня самого.
Подавляю желание взять его за воротник и хорошенько поколотить о стенку. Они тут крепкие, я проверил.
- Я жду, Гарри, - напоминает Волдеморт. Сейчас или никогда...
- Каковы твои условия?

- Профессор Дамблдор, неужели это правда?
Гермиона сидела в небольшой гостиной у себя дома. Напротив сидел директор Хогвартса, в руках обоих были чашки с горячим крепким чаем, а на журнальном столике лежали три последних выпуска «Ежедневного пророка». Родителей Гермионы дома не было, так что гриффиндорка могла обсудить с Дамблдором последние новости волшебного мира, не таясь.
- Боюсь, мисс Грейнджер, да, - вздохнул Дамблдор. – Мне бы очень хотелось обмануться, но... Наш последний разговор с Гарри показал, насколько сильно влияние на него Лорда Волдеморта. Как ни жаль мне признавать, очень большую роль в переходе его на сторону Волдеморта сыграл я.
- Не говорите так! – вскинулась Гермиона, покраснев от собственной смелости. – Вы хотели как лучше!
- Спасибо, моя дорогая, - печально улыбнулся директор. – Но я прибыл не только для того, чтобы обсуждать свои ошибки. Я полагаю, вам теперь грозит большая опасность, чем прежде. Я хотел предложить вам и вашим родителям переехать на площадь Гриммо.
-Я понимаю. Я ведь тоже участвовала в интервью... – Гермиона чуть не всхлипнула. – Я старалась быть как можно более лояльной, но эти журналисты так все переврали... Я очень, очень боюсь за своих родителей. Но они не согласятся!
- Я поговорю с ними, мисс Грейнджер, - пообещал Дамблдор. – Я уверен, они поймут.
- Спасибо, - признательно проговорила Гермиона. – Спасибо, профессор.
- Не за что, моя дорогая, - снова улыбнулся директор, поднимаясь. – Ну, мне пора... Ах да. Ваши результаты за СОВ.
С взволнованной улыбкой и бешено колотящимся сердцем Гермиона взяла у него толстый плотный конверт, подписанный ярко-изумрудными чернилами. Дамблдор чуть кивнул и почти беззвучно аппарировал. И стоило ему исчезнуть, Гермиона выронила драгоценное письмо и упала на маленький диванчик.
- Гарри, ах, Гарри... – повторяла она сквозь рыдания. – Зачем...

Незнакомый Пожиратель отвел меня в совсем другую комнату. Для этого пришлось подняться по десятку разных лестниц, пройти множество коридоров и коротких проходов в стенах здания, из чего я сделал вывод, что находимся мы в замке. Может быть, в замке Малфоев? Нет, Драко на втором курсе говорил про особняк... Где же я?
Комната, в которую меня привели, оказалась словно бы верхушкой айсберга. Небольшая, но все равно роскошно убранная – из нее можно было пройти в огромный кабинет-библиотеку, помпезную гостиную, спальню, в которой не побрезговал бы ночевать тот же Малфой, и ванную комнату, напоминающую ванную старост в Хогвартсе, только поменьше размером. Золотая клетка... Пожиратель с поклоном ушел.
Ну вот, дожили. Мне уже кланяются. В страшном сне не привидится.
Быстрый осмотр показал, что все книги в кабинете посвящены темной магии во всех проявлениях, включая некоторые разделы Зельделия – что бы сказала Гермиона, узнав, что Оборотное зелье входит в список одних из самых темномагических составов?.. – как ни странно, Астрономию и Травологию. И драконоведение.
Единственным требованием Волдеморта было – беспрекословное подчинение. И пока что я должен был тихо-мирно сидеть в предоставленных апартаментах, не высовывая носа наружу, и ждать, когда он за мной придет.
Палочку мне, кстати, не вернули.
Так прошло три дня. Еда появлялась трижды в день в кабинете, я никого не видел, хотя домовики здесь явно были. «Пророка» я не получал.
А потом пришел Волдеморт и отдал мне волшебную палочку, а также длинную черную мантию – вообще-то, я в тканях не особо разбираюсь, но это были вроде бы атлас и бархат. И серебряную маску.
- Пора, Гарри. Сегодня ты получишь Черную метку...

Он поворачивается и выходит в коридор, не проверяя, иду ли я за ним. На ходу надевая мантию и натягивая маску, я почти бегу - Волдеморт идет очень быстро. Почти завидно, я так не могу... У меня шаг медленный, поэтому обычно мне приходится бежать, когда я не хочу опоздать или просто тороплюсь.
Почти. Потому что я не хочу знать, откуда у него эта плавность и быстрота движений.
Палочка лежит в глубоком кармане, достать ее сразу не удастся, так что я на всякий случай держу руку ближе. Конечно, в присутствии Волдеморта вряд ли кто из Пожирателей нападет на меня. Но рисковать не хочется. Да и мало ли что произойдет?
- Надень капюшон, - не оборачиваясь, приказывает Волдеморт. Чтоб его, где он прячет зеркало? Надеваю. Сейчас он поворачивается. – Теперь слушай. – А то я этого не делаю. – Никто, запомни, никто не становится кем-то значимым, не заслужив этого. Правая рука, второй Темный Лорд – это оставь газетчикам. Начнешь с младшего во Внешнем круге. Заработаешь – войдешь во Внутренний. Заслужишь – станешь моим помощником в том, в чем я посчитаю нужным. Трижды выслужишься – станешь Командиром Внутреннего круга. И только если совершишь что-то действительно сверхважное для нас – станешь моей правой рукой. Но если появится хоть малейшее подозрение в твоей верности – кем бы ты ни был, ты будешь наказан. Это работает для всех. Кем бы ты ни был раньше, отныне ты никто. До поры, - змеиные губы растянулись в ледяной улыбке.
Вот это да. Строгая у них иерархия. Но возможное для любого поощрение и постоянная угроза для всех... Пряник и кнут.
Вот это да! Не хочу лишний раз признавать, но он – гений!
- И, разумеется, я жду от всех Пожирателей Смерти уважения и вежливости друг к другу, - ядовито говорит Волдеморт. – Словесная дуэль – максимум. Никаких нападений, интриг и прочего. Передо мной – вы все равны. Ты понял, Гарри?
- Да. – Под тяжелым взглядом запоздало добавляю: - повелитель...
- Да, Гарри, - кивает он. – Именно так. Именно так...
- Да, повелитель, - сквозь зубы повторяю я.
- Хорошо. А теперь – когда я войду в этот зал, - он лениво указывает на массивные деревянные двери, - ты пойдешь в двух шагах позади меня, низко опустив голову. Когда я остановлюсь, произнесу речь и обращусь к тебе, ты встанешь на колени и поднимешь голову. А потом будешь делать все, что я тебе скажу. И на время церемонии – только то, что скажу я. А после ты будешь равен младшим Пожирателям и выполнять указы и приказания старших. Но если кто-то начнет притеснять тебя, ты должен сообщить мне. Впрочем, я не ожидаю чего-то такого... А теперь – идем.
Как он и велел, я шел позади, опустив голову, и разглядывал неотполированные гранитные плиты под ногами. Краем глаз я видел черные полы мантий Пожирателей Смерти, образовавших ровный коридор для Волдеморта – и меня с ним. Судя по шелесту тяжелой материи, «коридор» смыкался прямо у меня за спиной.
Мы прошли шестьдесят восемь шагов. Я считал.
Волдеморт остановился.
- Приветствую вас вновь, мои верные Пожиратели Смерти! – Пафос так и... кхм, лезет изо всех щелей. – Как вы уже осведомлены, эта встреча посвящена недавним новостям в «Ежедневном Пророке» и в других газетах и журналах. Но прежде чем мы обсудим это, я хочу выслушать ваши доклады. Что нового за последние дни? Яксли?
...И потянулись бесконечные доклады, которые я слушал вполуха, больше занятый размышлениями. Волдеморт принимает доклады до моего посвящения, значит, он абсолютно уверен в моей... мм, верность – не то слово, но вот молчаливость, пожалуй, сойдет.
-...И вы все уже успели заметить, что я не один стою сейчас в центре этого зала. – А вот теперь надо слушать, слушать внимательно. – Вы все читали «Ежедневный Пророк» и осведомлены о сложившейся ситуации с Гарри Поттером. Я заверяю, что наши традиции не были забыты ради мистера Поттера, он не является моей правой рукой. Однако, правда то, что он на нашей стороне. – Волдеморт замолчал, давая Пожирателям время обсудить шепотом новость. – Итак. Гарри Поттер...
Помня его указания, я сделал совсем небольшой шаг вперед, опустился на колени и наконец-то поднял голову. Мне хотелось рассмотреть помещение повнимательнее, но сейчас мой взгляд был прикован к лицу Волдеморта. Как ни банально, «книжно» это звучит, я действительно не мог смотреть больше никуда.
- Гарри Джеймс Поттер, - голос Лорда похолодел, - клянешься ли ты в верности мне и моему делу?
- Клянусь, - ответил я, не успев даже подумать. Слова сами срывались с губ.
- Клянешься ли ты никому, никогда и ни при каких условиях не разглашать ничего, что узнаешь здесь и где-либо еще?
- Клянусь, - дышать становилось сложнее.
- Клянешься ли ты выполнять любой мой приказ и свято соблюдать традиции Пожирателей Смерти?
- Клянусь, - закружилась голова.
- Клянешься ли ты разглашать нам любую информацию о том, что может нам повредить?
- Клянусь...
- Обнажи левую руку.
Двигаясь как в тумане, я медленно закатал левый рукав до самого предплечья. Волдеморт вынул палочку и, прислонив к моей руке ее кончик, отрывисто прошептал:
- Морсмордре Сигнум!
Кожу словно обдало кипятком. Боль докатилась до кончиков пальцев, в плечо будто врезался бладжер – а потом все кончилось. На предплечье чернела Метка.
Волдеморт, довольно кивнув, убрал палочку и жестом приказал мне встать.
- Владеешь ли ты информацией о предательстве кого-либо из Пожирателей Смерти? – спросил он слегка отчужденно.
- Да, - и снова эти бездумные ответы. Наверно, так же чувствуют себя люди под Веритасерумом.
Багровые глаза Волдеморта превратились в щелочки.
- Расскажи нам.
- Игорь Каркаров, директор Дурмстранга – выдал многих Пожирателей, чтобы избежать длительного пребывания в Азкабане. Северус Снейп, профессор зельеварения в Хогвартсе – член Ордена Феникса, двойной агент.
Лорд резко выдохнул. Пожиратели зашептались.
- Как интересно... – протянул Волдеморт. – Кажется, Северуса сегодня нет здесь? Дай мне руку, мой верный слуга!
Я не сразу понял, что он обращается так ко мне. Зато потом в памяти вспыхнул эпизод – Хвост на коленях, с окровавленной культей вместо правой кисти. Спасибо, милорд... Вы так щедры... - Левую руку, Хвост! Метка вспыхнула горячей болью от прикосновения Волдеморта.
Снейп появился спустя минуты две. Глаза его расширились, когда он узнал меня.
- Северус, - мягко проговорил Волдеморт. – Мы тут узнали кое-что интересное о тебе...
Дальнейшие три часа мне хотелось бы навсегда выкинуть из памяти.
Снейп стал манекеном для меня – Волдеморт хотел, чтобы я в совершенстве владел болевыми проклятиями.
Сегодня – первый урок, сказал он мне.

Дамблдор уже несколько дней места себе не находил. Пропал Северус Снейп, и списать это было можно только на одно – Волдеморт раскрыл его. Директору не хотелось думать, каким мукам будет подвергнут Снейп.
Но главное – Волдеморт мог узнать о предательстве Снейпа только от одного человека. От Гарри Поттера.
Но как, почему? Гарри же был невиновен, это Дамблдор знал. Неужели те публикации... Или что-то еще?
Или его слова о влиянии на мальчика Темного Лорда оказались правдой?
Как все нехорошо.
Как все невовремя.
Да...

Прошла неделя с церемонии посвящения.
Снейп еще жив. Один из Пожирателей, входящих во Внутренний круг – его имя Леонард Льюис – взял меня в ученики. Это одна из традиций: старшие Пожиратели могут взять наставничество над подающими надежды младшими. Как оказалось, у Драко Малфоя тоже есть наставник, Амикус Кэрроу. Я еще не видел слизеринца в замке, но знаю, что он живет здесь.
Льюис учит преимущественно темным проклятиям – кто бы сомневался? Каждый день мы завтракаем вместе, потом он проводит меня в подземелья, где расположены лаборатории и камеры. Думаю, Снейп пока что жив только потому, что проклятия в моем исполнении еще слабые.
Льюис сердится, когда что-нибудь из его арсенала не выходит у меня с первых попыток. Он – нечистокровный, но с детства рос в окружении темных магов. К счастью, он отличается гибким умом и понимает, что сложно так сразу отбросить все свои принципы. Он подсказывает, показывает движения, советует, какие книги мне стоит прочесть.
- Сосредоточься же, мальчик! – резко говорит Льюис, когда вместо темно-пурпурного луча из палочки сыплются лиловые искры. – Почувствуй ненависть к нему! Он – враг. Он унижал тебя, он предал нашего Повелителя. Пусть он расплатится за свои ошибки! Отпусти на свободу свой гнев, свою ярость! Резче, сильнее, прямее.
Но летят только искры.
- Я не могу, учитель.
Так легко – вспомнить все те унижения, которым подвергал меня Снейп, произнести слова, взмахнуть палочкой. Но разве от простоты станет легче?
- Напрасно стараешься, Льюис, - хрипло выдавливает Снейп. Его черные глаза запали и потускнели, мантия грязная и обтрепанная, покрытая запекшейся и свежей кровью. – Мальчишка не станет настоящим темным магом. Он слабодушен.
- Не тебе судить, Северус, - отвечает Льюис спокойно, даже почти вежливо. – У него огромный потенциал. Дамблдор хорошо постарался, настраивая его на свой лад, но мы справимся. – Он отворачивается. – Давай же, Гарри. Это так просто...
- Я не могу, - голос срывается. – Возможно, он прав. Вы напрасно теряете время.
Снейп презрительно хмыкает, во взгляде – ненависть.
- Слабак, - выплевывает он. – Твой папаша был бы разочарован – он-то обожал мучить беззащитных, и одним заклятием щекотки его развлечения не ограничивались. Напыщенный и самоуверенный. Ему все сходило с рук, и сын туда же.
- Замолчите, - у меня темнеет в глазах. – Каким бы ни был мой отец, он мертв.
- Да, он мертв, - соглашается Снейп. – Он мертв, а я еще жив, и я вдоволь посмеюсь над ним. Над этим самовлюбленным, эгоистичным, наглым...
Тонкий комариный звон нарастает в ушах. Лицо зельевара странно меняется, пропорции искажаются. Передо мной – уродливая маска, ненавидящая, ненавистная!
- Путредо! – с яростью срывается с губ.
Плотный багрово-фиолетовый луч вылетает из палочки и оплетает Снейпа. На миг тусклый свет от нескольких свечей гаснет, загораясь вновь – болезненно слепит глаза. Снейп обвис на цепях, его худые жилистые руки нелепо вывернуты. Я смотрю на него непонимающе, пока не понимаю, что проклятие получилось. Отныне Снейп обречен. Его организм будет медленно гнить изнутри, а контр-проклятия не существует. И никакое лекарство не остановит распад тканей.
- Молодец, мальчик, - негромко говорит Льюис. – А теперь пойдем, время обеда.

Новый распорядок дня становится уже привычным. Ранний подъем, душ, завтрак, занятия, обед. После обеда до ужина в семь часов вечера я предоставлен самому себе. Можно отдыхать, читать книги, практиковаться, исследовать замок. Выходить наружу пока не разрешается, но Льюис говорит, что запрет действует лишь на первый месяц после посвящения.
Боль от потери Сириуса притупляется, становится чем-то привычно-незамечаемым. Это кажется неправильным, так не должно быть. Только иногда, когда я выхожу на балкон – вход туда мне открылся после принятия Метки – на закате, накатывает тоска, такая, что становится безразличным все на свете. Балкон выходит на запад, и я стою там или сижу на широком парапете до наступления темноты. Так как мои комнаты расположены на верху башни, я дольше всех обитателей замка могу видеть солнце.
Само строение находится в горах, на скальном карнизе. Почти от основания замка начинается обрыв – страшной глубины пропасть, дна которой не видно. Мне нравится сидеть на парапете, поджав ноги, или лежать на животе – и смотреть вниз. Никогда не страдал от боязни высоты...
Иногда Льюис приходит на балкон и устраивается в углу в удобном кресле с какой-нибудь книгой. Время от времени он делает мне замечания, если считает, что я сижу слишком близко к краю. Иногда негромко зачитывает интересные, по его мнению, отрывки – чаще всего из истории Темных Веков, справочников по Чарам, Трансфигурации и Травологии, описаний зелий. Обычно это действительно интересные вещи, разве что трансфигурация не всегда понятна. Тогда Льюис достает палочку.
- Смотри, это же так легко! – чуть удивленно говорит он и демонстрирует заклятье.
Тяжелый фолиант превращается в сложный хрустальный прибор из множества трубочек и пластинок. На солнечном свету он вспыхивает всеми цветами радуги. Льюис довольно улыбается. Потом медленно повторяет движение, с каллиграфической точностью обозначая повороты, акцентируя внимание на движении кистью. Поясняет каждую мелочь. Затем превращает прибор обратно в фолиант и требует от меня выполнения этого заклятья. Под его присмотром оно выходит удивительно легко.
- А что ты думал? – пожимает Пожиратель плечами. – Что все мы – кровожадные изверги, садисты и ничего не соображающие никчемные маги, чьи семьи выродились в результате инбридинга? Да, конечно, есть и такие, но их меньшинство. Например, Беллатрикс Лестрейндж. Но ты пойми, после четырнадцати лет в Азкабане можно и не так умом тронуться. Ты даже не знаешь, сколько талантливых волшебников умерло в этой тюрьме. Скольких убили авроры. Из старой гвардии осталось-то всего ничего – половина Внутреннего круга и едва ли одна восьмая Внешнего. Да и сейчас нас очень мало. Милорд на самом деле очень тщательно отбирает новичков. Ему не нужны слабаки или трусы и подхалимы. Ему нужны разумные маги, сильные и не падающие в обморок при виде аврорской мантии.
- А вы, учитель, когда присоединились? – спрашиваю я из чистого любопытства.
- Я был пятнадцатилетним мальчишкой в год окончания Первой войны. Уже тогда я знал милорда. Когда ты во всеуслышание заявил, что он вернулся, я сразу понял, что это правда. Найти его не составляло труда.
- А сейчас вы уже мастер.
- Я много умею и еще больше знаю, обладаю хорошими аналитическими способностями и не лезу на рожон. Не стремлюсь к власти, что также важно, - отвечает он. – Повелитель поручает мне планировать некоторые операции. Больше мне ничего не надо.
- То есть, вы лояльны? Я имею ввиду, верны идее, а не себе и людям?
- Не совсем, но так, - кивает Льюис. – Ты быстро учишься, мальчик. К сожалению, тебя все еще сковывают догмы.
- Я мог бы сказать, что сожалею, но это не будет правдой, - прямо говорю я. – Мне не нравятся темные проклятия, и меня тошнит от пыток.
- Да я понимаю, - морщится он. – Когда-нибудь это пройдет. Вообще-то, мне не стоит так говорить, но подобное отношение я считаю правильным.
- Простите?
- Я не вижу смысла в подобных жестокостях, - поясняет Льюис. – В темной магии есть очень много интересных вещей, и не только пыточные проклятия и яды. Всех младших на первой стадии обучения проводят через пытки, чтобы вы стали более восприимчивы. Если ты не можешь применить то же Проклятие Гниения, ты никогда не поймешь смысла в изготовлении аналогичного яда.
- А какой смысл? – невольно заинтересовываюсь я. – Я хочу сказать, если есть заклятие... Если умеешь им пользоваться, то зачем яд?
- Во-первых, не все умеют, мальчик, - с усмешкой отвечает Льюис. – А во-вторых, только лично наложив это проклятие, ты сможешь проанализировать рецепт и понять, для чего нужен тот или иной компонент.
- Ладно, это я могу понять. Но ведь не обязательно испытывать все это на людях?
Льюис задумчиво пожимает плечами.
- Понимаешь, ведь люди, на которых вы отрабатываете новые умения, уже приговорены к смерти. Так какая разница, как они умрут?..

- Гермиона, ты не хочешь поиграть с нами в квиддич?
- Ты же знаешь, Джинни, что я не летаю, - чуть виновато отказалась девушка.
- Ну, может, хотя бы посмотришь, - не уступала Уизли. – Гермиона, ну, в самом деле! Можешь даже не смотреть, просто посидишь на свежем воздухе! Уже почти все лето прошло, а ты даже не загорела.
- У меня от солнца болят глаза, - неумело соврала Грейнджер. Как и следовало ожидать, Джинни ей не поверила.
- Ну и ладно, сиди здесь, - обиделась она. – Встретимся на ужине.
Гермиона грустно посмотрела вслед рыжеволосой девушке. Прежде она обязательно бы вскочила и побежала за ней, умоляя простить, а сейчас... А что сейчас? Раньше она цеплялась за дружбу, боясь потерять тех немногих людей, что терпели ее. Теперь поняла, что такая дружба не дает ничего. Отдавая всю себя, взамен она получала насмешки, непонимание, откровенный эгоизм. Чуть что – ссоры, разлады... Зачем ей такое?
Она всегда была очень сообразительной, так почему не замечала всего этого? Почему молча сносила пренебрежение? Все считают ее такой гордой, но кто знает ее настоящую?
Гарри знал. Он всегда относился к ней с пониманием. Никто не знает, даже Рон, как на третьем курсе он подошел к ней вскоре после того, как ушла Макгонагалл с его «Молнией». Подошел, терпеливо дождался, пока она поднимет глаза от книги и заметит его.
Гермиона, могу я с тобой поговорить? Понимаешь, я ни в чем не виню тебя. Я знаю, что ты хотела как лучше. Просто, я боюсь потерять Рона. Он не поймет, если я не соглашусь с его мнением. Ты умная, ты можешь прислушаться к чужим словам, оставаясь при своей точке зрения. Он – не может. Я не знаю, сможем ли мы когда-нибудь дружить без этого. Я просто хочу, чтобы ты знала: даже не соглашаясь с тобой, я все равно буду рядом. Извини, если обидел сегодня. Спокойной ночи.
И, действительно, он всегда был рядом, что бы ни случилось. И ее одну он впустил в то безрадостное Рождество.
И чем она отплатила? Дала несколько интервью в «Ежедневный Пророк», как будто не знала, чем обернутся ее слова. Гарри, наверно, читал... Что он думает теперь?
И что она может сделать, чтобы вернуть его доверие?
Доверие... Как смешно это звучит. И пафосно, и сказочно. И так грустно.
Доверие Пожирателя Смерти...
Но что, если все это ложь?
Гарри не мог сделать этого! Какая же она дура! Глупая девчонка, чтобы о ней ни говорили. Права была Трелони. Ее душа – как сухие страницы учебника, и чувств она не знает. Следует общеизвестным истинам, не пытаясь проникнуть глубже, понять. И, как и все, ведется на простые трюки.
- Думай, Гермиона, - прошептала девушка. Как хорошо, что в комнате она одна! – Думай. Гарри всегда был против Волдеморта...
Да, правильно. Он сражался с ним так часто, как никто из живущих.
Если верить словам «Пророка» - вот уж действительно смешно звучит! – он с самого начала был с Ним. Это невозможно. Одиннадцатилетние дети так собой не владеют. И оклюменция – Снейп бы понял, он заметил бы сразу. Легче поверить в предательство профессора, чем в то, что Гарри мог бы защититься. А Снейп против Волдеморта. Дамблдор ему верит.
А ты сама директору веришь?..
Нет. Нет! Что ты несешь? В Дамблдоре сомневаться нельзя, это уже, как сказал бы Рон, последняя стадия, знаешь ли...
Или все-таки можно?..

Джинни от удивления остановилась на месте.
Между двумя старыми-старыми кряжистыми яблонями был протянут гамак. Самый обыкновенный – просто кусок полотна с двумя толстыми веревками, продернутыми каждая через два железных кольца в углах. Джинни такие видела в Оттери-Сент-Кэтчпоул, когда Фред с Джорджем брали ее туда. Обычный магловский гамак. И в нем в обычном магловском купальнике лежала всегда сдержанная – хотя больше застенчивая – Гермиона Грейнджер.
Даже без книжки.
- Гермиона? – на всякий случай спросила Уизли.
- Джинни? – девушка села, тряхнув головой. – Чем-нибудь помочь?
- Да нет... Вижу, ты все-таки выбралась наружу?
- Ага... – Гермиона неуверенно огляделась. – Ты только братьям не говори, хорошо? Одни гормоны, знаешь ли.
Джинни наморщила лоб, не поняв сперва фразы. Затем расхохоталась.

До начала учебного года оставалось все меньше времени – дни летели со скоростью света. Гермиона за прошедшие с того памятного Джинни дня три недели немного подросла и загорела. Как и всегда, она сделала задания на каникулы еще в начале июля и теперь пеняла Рону, упрашивающему ее помочь с длинными эссе. Как и всегда, поругала его, поломалась и дала свои конспекты: толстые стопки пергамента, исписанные аккуратным почерком. Как и всегда, приняла участие в ежегодной забаве под названием «Приберись в доме». Все-Как-Всегда.
Джинни изумлялась произошедшим с подругой изменениям. Приехала Гермиона растерянная, грустная, одинокая; а потом в один час стала прежней. И просто странно, и так необычно для нее. Но вскоре недоумение исчезло. Джинни радовалась тому, что находится вместе с семьей, что с ее старшей подругой все в порядке, что скоро начнется новый учебный год...
Джинни была совсем еще девочкой. В ее добром сердце не успело появиться ни злобы, ни страха, ни гнева. Она просто жила и собиралась жить вечно.

Сегодня ставший уже привычным распорядок дня был нарушен, и произошло это не самым обычным образом. Для начала, на меня обрушился водопад полурастаявшего льда.
- Вставай, Поттер! – почти шипит Льюис. – Одевайся, быстро! Я жду тебя в коридоре.
Впервые на моей памяти он в таком состоянии. Пока одеваюсь, пытаюсь понять, что же такое могло произойти, чтобы он настолько вышел из себя. Нападение? Но расположение замка никому не известно, во-первых, а во-вторых, слишком тихо для этого. Очередная статья, из-за которой Волдеморт пришел в ярость и запланировал нападение сам?
Вылетая из комнаты, случайно бросаю взгляд на календарь. Первое сентября...
- Ну, наконец-то! – всплескивает Льюис руками. – Пошли быстрее, милорд уже ждет.
Ой-ей...
- А почему так рано? – не выдерживаю я.
Взгляд моего учителя весьма красноречив.
- Дурак, - лаконично заключает Льюис. – Ты бы еще у него спросил. Да если бы ему захотелось видеть тебя среди ночи в полнолуние в Запретном лесу, вопросов быть не должно!
- Простите, учитель.
- Мерлин с тобой, Поттер. Я знаю, что с утра от тебя толку никакого. Но, будь любезен, вспомни свое место – мне не хотелось бы терять ученика из-за его же дурости.
- Да, учитель.
Тем временем он приводит меня к незаметной двери двумя этажами ниже того, где живу я.
- А теперь замолчи, глаза в пол и входим.
За дверью скрывается полутемное помещение – тот самый кабинет, где Волдеморт в прошлом году пытал Эйвери... Сам Темный лорд стоит у окна, не оборачиваясь при нашем появлении.
- Милорд, - голос учителя уже полностью контролируем. – Я привел мальчика.
- Хорошо, - бесстрастно отзывается Волдеморт. – Ступай. В подземелье новый узник – допроси его.
- Да, милорд, - с поклоном, хотя Волдеморт все еще стоит спиной к нам, Льюис выходит, не глядя на меня.
- Мистер Поттер, - нарушает воцарившуюся тишину ставший еще холоднее, чем обычно, голос Риддла.
- Повелитель, - тоже – привычно – срывается с губ. – Вы хотели меня видеть.
- Да, хотел. – Теперь он оборачивается и смотрит на меня, чуть прищурившись. – Сегодня ночью Снейп умер.
В кабинете звучит сдавленный вздох, но кому – мне или кому-то еще – он принадлежит, я не успеваю понять.
- Он прожил дольше, чем я ожидал, - против воли говорю я. В голове вновь появляется тот странный туман, как на церемонии.
- Да, - равнодушно соглашается Волдеморт. – И гораздо дольше, чем ожидал я. Похоже, Гарри, ты не очень искренен.
- Возможно, повелитель. – Мы оба знаем, что речь сейчас не о словах...
- Ты поразительно честен, Гарри, - скептически бросает Лорд. – Ни слова лжи, ни капли лести. Гриффиндор.
- Возможно, повелитель, - повторяю я. – Впрочем, Шляпа хотела отправить меня в Слизерин. Мне стоило небольшого труда переубедить ее.
- Может быть, Гарри, может быть. Но честность бывает столь же опасна, как и наивность, запомни это.
- С вами – опаснее обман. – Я встречаюсь с ним взглядом. – Кроме того, я порой замечаю некоторую разницу между честностью и честью.
- Тоже верно. И ты не собираешься прощаться с последней, не так ли? Ты все еще дерзок, но твоя дерзость даже возросла, приобретя... манеры, скажем так. – Он задумчиво наклоняет голову. – Мне нравится это твое качество. Ты был достойным противником, стал не менее достойным слугой, но, так или иначе, ты остаешься соперником. – Неожиданно он делает резкий шаг ко мне, в багровых глазах вспыхивают искры. – Будь осторожен, Гарри. В какой-то момент я могу решить, что твои дерзость и честь переплавляются... в непочтительность.
- Спасибо за предупреждение, повелитель. – За поклоном скрывается усмешка. – Я буду тщательнее следить за своими словами.
Волдеморт негромко смеется.
- Туше, Гарри. Оставим этот разговор для других времен. Возможно, ты заметил, что мы здесь не одни?

...Я? Заметил. Трудно было не услышать того вздоха-всхлипа, характерного для человека, впервые увидевшего смеющегося Волдеморта. А еще было очень трудно не узнать в этом звуке высокий и требовательный голос одной моей знакомой. Что она, интересно, здесь делает?
- Заметил, повелитель, - равнодушно отвечаю я.
Волдеморт внимательно наблюдает за моей реакцией.
- Кажется, Гарри, ты не узнал этого человека?
- Отчего же. Гермиона Грейнджер. Гриффиндор, шестой курс, староста факультета... Сейчас, по идее, должна быть у семьи Уизли, отчитывать Рона за несобранные накануне вещи.
- Ты нервничаешь, Гарри? – с любопытством спрашивает Волдеморт, но абсолютно ясно, что вопрос риторический.
- Нет, повелитель. – И это правда. – Я просто удивлен. Я не ожидал встретить ее здесь.
Пока что Гермиону удается игнорировать. Но едва только Лорд обратится к ней, это станет невозможным.
- Признаться, я тоже. У тебя есть идеи, как она сюда попала?
- Гермиона знает очень много о волшебстве. – Задумчиво смотрю в окно за спиной Волдеморта. Там радуга... – Я полагаю, она сумела каким-то образом создать портал, сориентировав его на меня или вас. Возможно, она могла сделать это давно, но сделала только сегодня. Сегодня ведь первое сентября, наконец-то можно применять волшебство! – все-таки не выдерживаю, срываюсь на сарказм.
- Неплохо, Гарри, весьма неплохо. Именно это она и сделала. Умница, девочка... Вы можете идти, я жду здесь через час, чтобы отправить мисс Грейнджер обратно.
- Извините, - вмешивается Гермиона, - но я не могу задерживаться... Даже на полчаса.
Волдеморт снова смеется.
- Скажи ей, Гарри, - кивает он мне.
Я не поворачиваюсь, продолжаю смотреть в окно. Оно в тени, а небо уже светлое – красиво, а и не подумаешь.
- Тебе не стоило этого говорить, Гермиона, - спокойно сообщаю девушке. – Час – это час, не больше и не меньше. То, что лорд Волдеморт вообще согласился вернуть тебя к Уизли... Даже то, что он согласился дать тебе поговорить со мной – это уже очень хорошо для тебя. Стоит чувствовать ту последнюю грань, которую нельзя переходить в присутствии повелителя. Ты это сделала. Теперь ты не уйдешь отсюда... Или уйдешь – с Черной меткой.
Она знает, что я говорю правду. Просто отказывается верить. Я не умею читать мысли, да это и невозможно, но долгая дружба оставляет свой отпечаток. Пять лет рядом, сказанные друг другу слова, ссоры и примирения, полусмерть от взгляда и полусмерть от клыка...
Как ты можешь?! Почему, ведь ты же – Гарри! Гарри, ты не можешь... Ты должен... Я понимаю, что тебе нелегко... Гарри, помоги!
- Но у тебя есть выбор, - добавляю неторопливо. – Если ты откажешься от Метки... Ты можешь выбрать: навечно остаться здесь на правах пленника – или умереть.
Я ведь знаю, какой она сделает выбор. Это же – Гермиона. Ее поступки так предсказуемы. Она сама – раскрытая книга. Ах, девочка, зачем же ты пришла?..
Ее голос твердый. Всегда. И - такой звонкий, чистый... Ах, Гермиона. Неужели я в последний раз тебя слышу?
- Я выбираю – смерть.
Вот только выбор, который ты делаешь, Гермиона – это моя судьба. Навеки.
- Гарри, - окликает Волдеморт. – Ты слышал.
- Да, повелитель.
Она такая красивая. Уже оделась для школы, только мантию оставила там, в «Норе». Подросла, загорела... Длинные волосы крупными тяжелыми локонами падают на плечи, спускаются почти до талии. А солнце встало уже высоко – и первый луч зажигает в огромных карих глазах взволнованные блики.
Надо сейчас, пока только начало дня...
Надо сейчас, когда она – такая...
Авада Кедавра не оставляет следов. Но хочу ли я, чтобы последним твоим воспоминанием – была ослепительная зеленая вспышка? Эта вспышка не затронет твоего тела, но навсегда оставит пустыми твои глаза...
Я не буду прощаться, Гермиона. Но ты умная – заклинание скажет тебе все...
- Ultimus basiatio!
Ее глаза расширяются – ты знаешь это заклинание, правда? Не можешь не знать...
Сначала из палочки вылетает сияющий серебряный луч. Он летит медленно, очень медленно – так и должно быть. Касается ямочки у тебя между ключицами. Это больно, Гермиона? Это обжигает, как кислота – или едва заметно, как будто бабочка задела крылом? Потом луч исчезает, до конца впитавшись в тело, не оставив и следа. А потом твоя кожа начинает светиться. Ты вся пронизана мягким золотым светом, Гермиона, как будто стоишь между мной и солнцем. Я не знаю, что ты чувствуешь – но, во имя магии, которая сейчас тебя убивает, как ты красива! Ты светишься все ярче и ярче, и на тебя уже больно смотреть – и я не знаю, действительно ли этот свет существует... А потом ты исчезаешь. Растворяешься в потоках света, сама становясь им...